I follow you around, I always have;
but you've gone to a place I cannot find
this grief has a gravity — it pulls me down

Горечь виски на языке ни в какое сравнение не идёт с тем, как сильно горчит вина. Кайден пытается смыть её привкус, чтобы тот перестал его отравлять. Но привкус этот въелся так сильно, что его не берёт никакое пойло — даже самое мерзкое из того, что можно добыть на Нижнем рынке Цитадели. Даже в тех количествах, которые он в себя заливает. Кажется, что уже было бы проще утопиться, чем всё это выпить.

Утопиться и вместе с собой утопить осколки прошлого, раны от которых не перестают ныть. В своей (не)уютной алкогольной норе его разрывает от противоречий… и собственного малодушия. Как он мог допустить случившееся? Потерять корабль и капитана. Потерять её. Зачем послушался. Почему не остался с ней. С другой стороны — как он мог не послушаться её? Кайден был готов сделать всё, что она скажет. Был готов на всё ради неё.

Этим пытаются пользоваться приятели. Говорят что-то вроде — из-за тумана в голове вспоминать трудно — «она бы хотела, чтобы ты продолжал жить полной жизнью, она бы хотела, чтобы ты был счастлив...» Да откуда им знать, чего бы она хотела. Она была единственной. У Кайдена мучительно челюсть сводит, его всего передёргивает, стоит случайно увидеть очередную рекламу с её образом. Никто и ничто не сможет с ней сравниться; повторить её. Другой такой нет.

После выпитого наутро голова болит так, как не болела никогда — даже от имплантов. В какой-то момент это приносит если не радость — как теперь вообще он может снова почувствовать радость?… — то какое-то странное удовлетворение. Он ещё что-то чувствует. Значит, может и что-то делать. Что бы сделала она, окажись на его месте?

Ответ приходит почти сразу. Лаконичный, чёткий, предельно ясный. Исполнила бы свой долг.

Эта мысль заставляет подниматься с кровати. Идти в душ. Пить кофе. Отправляться на службу. И если поначалу это казалось бессмысленным, то постепенно возвращение к обязанностям возвращает и почву под ногами. Здесь ничего не изменилось. Он по-прежнему на службе у Альянса. Всё, что для этого нужно, при нём. Он ещё жив — даже с дырой в сердце.

Шаг за шагом. Делай, что должен.

Кайден зажмуривает глаза и устало трёт пальцами переносицу. Он не рассчитывал на радушный приём — по опыту знает, что на краю Галактики редко бывают рады гостям. Однако напряжение, повисшее в воздухе с момента его прилёта на Горизонт, которое можно ножом резать, его задачу не упрощает. На его вопросы колонисты отвечают в лучшем случае односложно, а чаще и вовсе поворачиваются спиной. Он и сам не слишком рад быть здесь, хотя бы потому, что не знает, чего ждать. В частности, от слухов, которые с одной стороны похожи на неправдоподобную чушь, с другой — заставляют что-то трепыхаться в той части его души, которая осталась два года назад на полыхающей «Нормандии». Но облегчения слухи в любом случае не приносили, потому что ни одна новость не покажется хорошей, если в ней будет фигурировать «Цербер». Тем более в той ситуации, из-за которой он здесь.

Однако Кайден не успевает (о п я т ь). Всё происходит слишком быстро. Рой сеет панику. Мешает думать. Или это какой-то странный паралич охватывает мысли? Кажется, Кайден ненадолго отключается, перед этим в последний момент чудом метнувшись в укрытие, по доведённой до автоматизма за долгие годы тренировок привычке выставив биотический щит. Возможно, он спасает ему жизнь (о п я т ь). Но то, что случается дальше, вздымает внутри целую бурю эмоций. Кайдену казалось, что за эти долгие дни, складывавшиеся в недели, месяцы, а там и годы, его способности чувствовать что-то хоть сколь-нибудь остро были безвозвратно утрачены, но, быть может, во Вселенной ничего не пропадает навсегда. Ведь подтверждение стоит сейчас в нескольких десятках метрах от него. Он сжимает оружие в руке; сжимается в укрытии сам; зажмуривает крепко глаза, будто ждёт, что, когда откроет их, очнётся от очередного из своих кошмаров. В них он видит её — а затем она сгорает в ослепительном взрыве. Но взрыва не происходит. Кайден поднимается и выходит навстречу.

В реальность происходящего, правда, до сих пор верится с трудом. Он узнаёт её — и одновременно нет. Всё внутри обмирает, будто он призрака увидел. Хотя почему будто? Ведь так и есть. Доходившие до Кайдена слухи до этого момента были всего лишь слухами, пусть и невероятными. Но сейчас он видит ту, которую потерял, во плоти. Он уверен — нет, з н а е т — что это она. Ведь другой такой нет.

«Шепард!» — хочется крикнуть ему. Так громко, с надрывом; пусть бы в этом крике вылилась вся чёрная, горькая (с привкусом виски) печаль; пусть бы в нём было столько облегчения, как будто он наконец выдохнул из-за того, что долго терзавшая всё внутри боль наконец отпустила, отхлынула, словно волна.

— Шепард?.. — вместо этого получается недоверчиво и тихо. Как будто Кайден все эти два года ни слова не произнёс, и от долгого молчания заветное имя царапает ему горло изнутри.

Он смотрит ей в глаза — так проще не замечать, что слухи не врали; присутствие «Цербера» ощущается на каком-то подсознательном уровне.

Первый шаг навстречу. Шаг второй. Ты здесь, ты со мной. Это правда ты?

Так делай, что должен.

[icon]https://i.imgur.com/5I74Sbq.png[/icon]