Верность и измена, боль и страсть, и тьма, и свет – всё здесь есть.
Вот только говорят, что смерти нет.

Мир вокруг плавится в ослепительно-ярких вспышках — пламя, раскалённое добела. В ушах ослепительным звоном стоит крик — оглушительный, ч у д о в и щ н ы й. Словно вой всех самых страшных чудищ в мире этом слился в один, бесконечно протяжный и отчаянный. Но нет — это вой всего лишь одного. Свой собственный.

А потом вмиг наступает тишина. Окутывает тьма. Подкрадывается пустота. Если бы у Региса всё ещё было тело, а не бесформенная оболочка, за которую из последних сил цеплялось сознание, он бы отдёрнул голову, отвернулся бы — не глядеть чтобы в эту пустоту. Но ей это и не нужно — она заглядывает сама, проникает внутрь, утягивает за собой куда-то в бесконечную даль. По прямой в темноте или кругами — разницы никакой. Участь одна, и она незавидна — настолько, что порождает незнакомое прежде чувство. С т р а х.

Я так не хочу быть один в пустоте. Мысль настолько малодушная, что Регису она кажется чужой. Неужто уже забыл он себя, потерял? Так вот каково это — умирать.

Но скажи мне… Ведь смерти не было?

Но это был ещё не конец.

Живая суть начинается с капли. Ощущается странно — а может, и вовсе показалось? Но за первой каплей падает вторая, и третья — и с каждым глотком этим крошечным пустота сворачивается в кольца и отступает.

Кровь эта не похожа ни на какую иную — и едва ли кому-то из подобных Регису доводилось такой испить. Кровь в е д ь м а к а. Он чувствует это. У него нет ещё тела, из которого мог бы раздаться голос — а потому имя того, с кем вампира отныне связывают узы не только дружбы, но и крови ( они едва ли сильнее, однако… ), бьётся в сознании. Бьётся как пульс, словно медальона вибрацией отзывается, ощущается на уровне чутья звериного, почти за гранью рациональных объяснений. Регис не мог и представить такого. А ощутив, засомневался, сможет ли когда-то это достойно объяснить. Быть может, только тогда, когда проживёт ещё несколько раз по столько же, сколько уже прожил.

Поистине необычайной регенерацией ведьмаки отличаются — это Регис в крови тоже чувствует. Жизнь возвращается большими глотками; вскоре приток жизненной силы прерывается — но процесс оказывается запущен. По крупицам, но куда быстрее, нежели можно было себе представить, обретается былая физическая форма. Вампир чувствует, как силы возвращаются — но не спешит ими пользоваться. Больше головы он не потеряет. Больше ошибки не совершит. Ждёт терпеливо, пока не понимает — пустота отступила; больше он её не чует. Страх сменился новыми ощущениями — Регис языком дотрагивается до клыков, словно облизывается. Ощущает тот с а м ы й вкус, хоть крови он и н е пил.

А вместе со вкусом приходят предчувствия — иные немного, чем привычное чутьё вампирское. Связь невидимой нитью, тонкой, но прочной струной протянулась сквозь пространство и время — держась за неё, можно прийти… Куда она приведёт? Никто не знает. А он чего-то ждёт. Живёт мирно, не высовываясь. И снова проводит языком по клыкам.

И однажды всё же отправляется в путь — когда возродившая его кровь снова частит пульсом где-то внутри. И долго ли, коротко ли, а приводит туда, куда только ведьмачья кровь и могла привести. Где ж это видано — высший вампир да в окрестностях Каэр Морхена? И всё ж таки Регис здесь — вот, усмехается себе под нос. Из всех мест, где вампиров в гости не ждут, что-то приводит его именно к твердыне и оплоту ведьмачьему.

Он поодаль держится — без нужды не нарывается, да и обманываться не спешит. Не ждёт его здесь никто. Да-да, н и к т о. Он помнит всё — но этого мало. Помнить — вспомнить — должны его. Неведомы Регису мысли его друга — вампир чувствует только, что словно ярче всё стало. Геральт ж и в.

И встреча их становится теперь неизбежной — как неизбежен восход солнца. И случается весьма скоро.

Чуткий слух вампира улавливает звуки борьбы — он слышит, как воздух рассекает лезвие меча, а сразу следом — возмущённое шипение. Регис знает, что в болоте неподалёку с недавних пор нечисть обретается — знала бы, что за место да что в округе, бежала бы подобру-поздорову, но не все твари разумны. Он беспокоить её не спешил, но справедливо полагал, что задержаться ей тут не дадут — так и случилось. Он размышляет было, что лучше туда сейчас не соваться — ведь главное чудовище совсем не то, что в болоте, но сам он собственной персоной. Куда чудищу болотному тягаться с кровожадным монстром — разбираться ведь в натуре Региса ни один ведьмак не будет. Ладно, кроме одного, быть может. Но где это видано — чтобы дружбу ведьмаки с вампирами водили.

Но в какое-то мгновение по телу разливается предчувствие — подобное отзывается на подобное. Что-то внутри чует связь — а Регис чует запах крови. Той самой, чей призрачный вкус ощущал на клыках. Той, что к жизни его вернула и из земли подняла. И он быстро и бесшумно, как только вампиры и умеют, спешит туда, где эта кровь только что пролилась.

Противник повержен, но Регис сразу чувствует, что не всё в порядке. К запаху крови примешивается запах яда. Беловолосый ведьмак дышит тяжело и стоит спиной к вампиру — и той твари, и не видит, что та вдруг снова шевельнулась. Регис не раздумывает — тенью метнувшись, пронзает мгновенно вытянувшимися когтями тело, заканчивая начатое ведьмаком. И выдаёт себя.

Глаза поднимает и улыбается одним краешком губ — зубы не показывает. Ни к чему это — ведьмак и без того всё уже понял. А после переводит взгляд на рану.

— Я могу помочь.

[nick]Emiel Regis[/nick]